Где эта сопка?

Московские иркутяне с детьми. В первом ряду, слева направо: Вера Савчук, Иван Федосеев, Людмила Кривомазова, Елена Волкова, Ирина Левкович, Борис Стрекаловский; во втором ряду, слева направо: Виталий Чернов, Юрий Тарновский, Галина Миронова, Валерий Хайрюзов.

2016 год, 9 мая, «Бессмертный полк» в Москве. Наша группа Иркутского землячества кто с портретами, кто сам. Справа от меня Елена Волкова с двумя портретами – ее мамы и отца. А у меня не было портрета. Бабушки не воевали, воевали оба деда. Один вернулся живым, здоровым, а второй – Меркушев Александр Кириллович пропал без вести в 1942 году под Москвой.

Призван был из Минусинска. Тогда Минусинская протока Енисея была судоходной, и отправлялись в Красноярск красноармейцы на пароходе. К пристани 38-летний Александр Кириллович шел, держа за руки двоих сыновей –  пяти и восьми лет. Я много слышала от родных, как он любил   жену и детей.

Из родни после войны вернулся только один фронтовик (без руки) – Федор  Зиновьев, муж бабушкиной сестры. Рассказал, что они с моим дедом курили у какой-то сопки под Москвой, и неожиданно начался обстрел, смешались земля и небо, невозможно было понять, что происходит. «Мы разошлись по своим, и с тех пор я его нигде не встречал».

Вот все думаю, у какой же сопки они в последний раз покурили?

Когда я попросила брата своего отца Юрия Александровича прислать мне из Сибири фотографию деда, чтобы пойти на «Бессмертный полк», он без надежды спросил: «Думаешь, его кто-то узнает?» А у меня даже мысли об этом не было: 9 мая по Тверской на Красную площадь идет в основном молодежь, дети войны и мы, которые о войне только книжки читали. Даже на сайте ОБД (Обобщенный банк данных) «Мемориал» Минобороны никакой информации я не нашла, кроме той, что красноармеец Меркушев Александр Кириллович пропал без вести. Но мне нужно было в этот великий день быть вместе с земляками, почувствовать дух людского порыва, в котором, – да! –  есть и желание продемонстрировать, что мы все еще народ, а не какая-то масса потребителей всего, чем нас потчуют.

Но тогда мне фотографию деда не смогли прислать, потому что ее, единственную, надо было отсканировать и выслать по электронной почте, а это для пожилых людей непросто.

… Мы шли от Белорусской, приближаясь к Красной площади, и Лена, у которой было два портрета, предложила мне взять один. Вы знаете, как только я подняла портрет, я стала ощущать себя по-другому, мне казалось, что иду не одна, как будто меня что-то связывает с симпатичной женщиной на фото, о которой я ничего не знаю.

И вдруг мы с Леной и со всеми остальными, пройдя Красную площадь, потерялись. Перед мостом. Я остановилась, ждала, возвращалась, шла вперед, снова ждала, но мы так и не нашлись. Поехали мы с мамой Елены ко мне домой. Дошли до метро, выстояли большую очередь на вход, и в вагоне один мужчина сказал: «Похожи!». Потом трамвай, где люди смотрели на меня и на портрет – сравнивали молча. Я уже устала, и пришлось, не заходя в дом, покупать молоко и хлеб. Мои знакомые продавщицы заулыбались и сказали, что я очень похожа на свою бабушку. Смотрю сейчас на фотографию: может, правда, есть что-то общее.

Позже Елена Волкова рассказала мне, что ее отец,  разведчик Истомин Павел Кранидович, воевал в Сибирской дивизии, а мама – Александра Константиновна Дрягилева 18-летним красноармейцем попала на фронт в 1943 году. Награждена медалью «За взятие Берлина», окончила войну в составе Второго Белорусского фронта. Родители увидели мирную жизнь, воспитали детей, но старые раны сократили им жизнь. «Когда я вспоминаю их рассказы о войне, думаю, а смогли бы мы пережить все то, что испытали они? – говорит Лена. – После «Бессмертного полка» мама мне всегда снится, улыбается. Значит, правильно мы все делаем».

Людмила Кривомазова